ЗНАЮТ ЛИ СЛАВЯНОСОБОРОВЦЫ, ЧТО СУДЬБА НАНАЙЦЕВ                     ОЧЕНЬ СХОЖА С СУДЬБОЙ  БЕЛОРУСОВ?

 Газетная статья Виктора Дашука – известного белорусского режисёра «Я хачу каб лёс беларусау не быу  падобны  на лёс вымершага народа майа...» не оставила и меня равнодушным, а   слова  о  вымирающих чукчах кольнули в самое сердце.

.Дело в том, что из 36-ти лет службы в Советской Армии, 20 лет я прослужил на Дальнем Востоке-в Приморском и Хабаровском краях.Там женился, там родились два моих сына,один_под Уссурийском, второй-в Комсомольске-на-Амуре. Увлечение охотой ,рыбалкой (только не с удочкой) свело меня с нанайской семьей Герасима Васильевича Самара из большого селения Кондон, расположенного в 220 км севернее г. Комсомольска –на  Амуре  Хабаровского края, на берегу быстрой речки Девятки, вытекающей из озера Чукчагир. По площади оно как озеро Нароч  и  очень рыбное.

    Кондон - поселение древнее. Экспедиция хабаровских археологов не одно лето вела раскопки в селе. Дети Самара часто играли костяными игрушками своих древних предков. Есть в Кондоне и русские поселенцы. Их дома  отличаются по непременному огороду и палисаднику, нанайцы же земледелия не знают. Они искусные охотники и рыболовы, а о трудолюбии  малых народов Востока и Севера  России  говорить не надо. Место расселения нанайцев – низовье Амура и его притоков. Вероисповедание – язычники.

      Например, под окном дома Самара стоит березовая беседка под крышей: тут похоронен его отец, «Я часто прихожу к нему, беседую, советуюсь,» – рассказывает мне Герасим Васильевич. По их верованию, люди не умирают, а превращаются в деревья, камни, беседки; с ними можно общаться. Есть в доме Самаров  бурхан (талисман) – березовая чурка, изображающая человека со сложенными на животе руками. «Бурхан вырезал мой отец, когда я родился, - мне на счастье и удачу, его освящал  шаман,», но    сейчас их  нет  в Кондоне по причине известных религиозных гонений в советские времена.

    Познакомились мы случайно, как часто бывает на таежных тропах. Однажды дождливой осенью возвращались мы со своим неразлучным лодочником Федором Смотровым с охоты. Торопились: ему с утра на работу, мне – на службу, а плыть  еще километров 30 до устья притока, да по Амуру- 40. За одним из поворотов речки Горин увидели лодку и склонившегося над мотором лодочника. Судя по ватной куртке и штанам – нанаец. В технике они беспомощны. Ясно, что ему придется ночевать под  дождем. Мне стало жаль бедолагу.

   -Федя, давай поможем.

  - Всем  кешкам  не поможешь, - отмахнулся он.

    (Презрительное название нанайцев – «кешка», от русского имени Иннокентий, которое у них часто встречается). Однако я настоял на своем  и наша быстрая дюралевая лодка с мощным мотором резко сбавила ход и ткнулась носом  рядом с  деревянной  6-ти сильной  посудиной.

     «Моторсик не заводится», - поднялся нам навстречу пожилой  круглолицый нанаец. В считанные минуты мы установили диагноз, прочистили бензофильтр, завели его «моторсик», вскочили в свою красавицу, взревел мотор…Нанаец  только успел крикнуть нам вдогонку: «Приезжайте в  Кондон,  Самар – моя фамилия, меня там все знают».

     Говорят, пути Господни неисповедимы. Занесла нас нелегкая в этот самый Кондон, предстояла ночевка, и мы вспомнили  незадачливого  Самара. Здесь его действительно знали все: бригадир рыболовецкой бригады, работал председателем сельсовета, снайпером прошел всю Отечественную войну, имеет много правительственных наград и еще больше – детей.  Радости Самара не было границ. Его бригада как раз сдала крупный улов карася в Чукчагире, получила  деньги и теперь пропивала их всей деревней, потому что в каждом доме  у  Самара был или сват, или брат. Гости шли и шли. Меня и  Федю он представил своими лучшими друзьями, хотя мы виделись до этого всего несколько минут. Какой уж тут пуд соли, о котором говорит пословица. Так высоко у них ценится взаимовыручка и бескорыстие.

     На второй или третий день «визита» мы взмолились и  попросили Герасима Васильевича дать нам проводника, чтобы идти в далекое зимовье в верховьях речки Горин. Начиналась заготовка пушнины, нас интересовали перелетные утки, гуси, таежная дичь. Самар дал нам своего старшего сына-17-тилетнего Валерия.

      Однако, речь  не о прелестях охоты  в дальневосточной  тайге, а  о более серьезном: о вымирании  небольшого племени  нанаи,  и  о  том, что судьба нанайцев очень схожа с судьбой  белорусов.

    Прежде всего о мове.

    За семь лет близкого общения с нанайцами я редко слышал нанайскую речь в быту, в естественных условиях. Безусловно, фестивали  национальной культуры с танцами, борьбой там проводятся, но это- официально, для телевидения. В быту  они  говорят такой  же «трасянкой», как  и  мы с вами, Только более изуродованной, потому что фонетически  русская  речь им чужда. Они, к примеру, не могут правильно произнести слово «крыша» (существует анекдот про нанайца – учителя русского языка, диктовавшего детям    «зелезная крыса»). Меня, Стасика, они звали Тасик, а друзья- коллеги  потом переиначили и называли  шутя «Тазиком». Пишут нанайцы, как и мы – кириллицей. Песни они поют только русские, чаще всего по пьяной лавочке: «Стеньку Разина», «Зеленое море тайги». Ну  точно как на  Беларуси  поют то, что звучало вчера в телевизоре по российскому каналу.

     Нанайскую песню в естественных условиях я слышал единственный раз. Помню, к нашему костру на берегу речки подплыл на моторке молодой нанаец. Поужинали вместе. Шел неторопливый разговор, обычный перед ночлегом. Только его собака очень беспокоилась, протяжно выла на луну. Может быть под влиянием чего-то навеянного событиями дня, нанаец  отрешенно от нас, русских, глядя в костер, запел что-то грустное. В нашей компании  был парень, знавший нанайский. Я попросил перевести. «Как красива девушка-нанайка, лицо у нее круглое, как луна, а русская девушка – некрасивая, у нее лицо длинное, как у собаки».

    Жизнь в суровых природных условиях сформировала у нанайцев  иные понятия красоты, справедливости, честности. Они не знают лжи, коварства, хамства, воровства, бытующих  в нашем обществе. Человеку с советской моралью, да еще с бутылкой в кармане, облапошить нанайца – пара пустяков. По Амуру ходит много рассказов, побасенок об их удивительном простодушии, доверчивости. Одним словом, нанайцы – это дети природы, какими и мы были когда-то.

     Языковая ассимиляция – это еще не главная опасность для нанайцев, как этноса. Пьянство – настоящее бедствие для них. Я знаю нанайцев один на один  ходивших на медведя, но против зеленого змия они беспомощны.

     Примечательна в этом отношении судьба старшего сына Самара  – Валерия. Этому  17-ти летнему  скромному хлопчику отец уже наливал по стакану горькой, как  всем. Я всякий раз противился, говорил: «Ведь он еще ребенок, успеет выпить свою норму этой заразы!»

     «Нисё, - отвечал с улыбкой отец, - пусть привыкает, ему скоро в армию идти».

       Ушел  Валерик  в армию, меня вскоре перевели служить на Запад, как мы говорили, в Европу, в Нижний Новгород. В конце своей службы в 1987 году решили мы с супругой совершить  прощальное путешествие  через всю Россию  по маршруту: Нижний Новгород – Владивосток – Уссурийск – Комсомольск-на-Амуре. Туда – поездом, обратно – самолетом.

      В Комсомольске остановились у Смотровых. Федор поведал нам печальную новость о Самарах. Валерий после армии против воли отца  в  Кондон  не вернулся, соблазнившись прелестями городской жизни. Живет в общежитии судостроительного завода. Модно, по-городскому одевается. Федор часто видит его возле винного магазина в компании «на троих». Герасим Васильевич это тяжело переживал, считал изменой нанайским традициям, ведь Валерий был его первым помощником. Вскоре ветеран скончался не дождавшись сына.

      Мы с  Федором сплавали на той же «Ласточке»  по Амуру , заночевали  у костра .На прощание Федор подарил мне шкуру убитого им бурого медведя. Хотел навьючить красной рыбой горбушей: «Бери хоть бочку, я еще наловлю,  скоро кета пойдет».  Мы с супругой отказались, взяв из бочки  пяток  рыбин  для подарков нижегородским друзьям.

    Улетали из Комсомольска с грустью, понимая,  что расстаемся  со славными друзьями  навсегда. И с болью,  навеянной трагичной судьбой  маленького , вымирающего племени  нанаи.

     У сибирского писателя Виктора Астафьева есть  персонаж  Аким—вылитый Валера, только эвенк. Любимой пьяной  песней Акима была «Ведь мы ребята, ведь мы ребята сэстидесятой сыроты».

      Как  кадровый  офицер ,смею утверждать,что  Советская Армия была школой пьянства  не только для Валерия Самара, Акима, но  и для  многих белорусских хлопцев: из 20-ти  выпускников моих  одноклассников Ильянской  средней школы Минской области (1951г.),--добрая половина уже  сложила  головы по пьянке или страдает алкоголизмом.

      Удивительно равнодушие белорусского парламента к  этой тяжелой социальной болезни .Почему бы нашим  законотворцам  не перенять опыт соседней независимой Литвы .Ее антиалкогольное законодательство очень эффективно, оно проверено жизнью.  По моему твердому убеждению ,наилучшим  лечебным заведением  для  людей, склонных к алкоголизму, является биржа труда .На бирже алкаш соображает не « на  троих», а на одного, и не на бутылку, а на кусок хлеба. .Соображая таким образом, он, наконец-то, вспомнит  о семье и  детях. Прежде всего, дети- наше будущее, являются жертвами  этой социальной  болезни.

     А если  взглянуть на историю разгульного пьянства  на Беларуси, то несомненно ,придется обратиться  к  истории России.  Ведь не из Польши , а из России  валом повалило к нам  пьянство вместе с  большевизмом как  философией : «Гуляй, Вася:  Бога нет, царя не  надо, мы на кочке  проживем».

     Уместно вспомнить  высказывание товарища Сталина на сей счет в начале индустриализации и коллективизации  деревни: «Социализм в белых перчатках не построить». Идеологам коммунизма пришлось поступиться моральными принципами в угоду большим  социально-экономическим  преобразованиям, требующих, разумеется, больших денег.

     Однако большевики  не были  первооткрывателями «пьяного»  источника финансирования  великих строек социализма. К этому роднику прикладывались и  российские  императоры, но пальма  первенства в этом принадлежит Петру 1—Великому, как его величают  славянособоровцы. В чем же состоит  его  величие?

      Да, он  расширил границы государства Российского, прорубая  окно в цивилизованную Европу. Но  задумаемся,- какой ценой?

      Для  ведения колониальных разорительных  войн, строительства флота . Петр 1  вводит в стране  свободу винокурения. Он облагает  производителей  пошлиной, исчисляемой как с оборудования (кубов), так и  с готовой продукции. Другими словами, джина выпустили из бутылки! Дальше—больше. По царскому указу 1721 года  российский  солдат получал  обязательное довольствие—2 кружки  вина  ежедневно(3,75 фунта) !

      Не потому ли история покорения  Великого Княжества Литовского  свидетельствует  о  необычайной  жестокости  русской армии. Выходит, солдаты Петра Великого воевали с «залитыми бельмами». А  как же  церьковь—хранительница моральных устоев общества, куда  глядела? ,--спросите вы. Петр 1 и ее  реформировал,,поставив во  главе «своего»  человека—митрополита Никона. С него и  начался раскол  Русской  Православной  Церкви по «пьяному»  признаку—сторонников старой  веры, на дух не принимающих ни алкоголя, ни  табака,  и  сторонников  новой-«пьяной» церкви.      Сопротивление  церковной реформе ,уважаемые  славянособоровцы, носило не единичный  характер, а массовый. Умные крестьяне, понимая разрушительное  воздействие  алкоголя на  организм  человека, бежали из  России,  куда глаза  глядят, в том числе и  в Великое Княжество Литовское. Добегали аж  до  Аляски. Всемирно известный народный академик –аграрник  Терентий Мальцев—из  староверов .Его  деревня  Мальцево полным составом  переехала из Тамбовской  губернии в Казахстан во время  петровской  церковной  реформы. А из современных  робинзонов  назову  семью  Лыковых из Алтайского края. Они  предпочли  таежное  одиночество вину и табаку. (Повесть В.Пескова «Таежный  тупик».)

     Именно с  Петра-1 экспансия стала девизом  всех Российских и Советских царей .Есть русская пословица: «Сколько веревочка не вейся, а конец  будет».

   В 1917году пришел конец  Российской  империи. Через 70 лет существования канул в лету и  Союз «нерушимый». Оба  конгломерата были замешаны  на  «пьяных» дрожжах и  уже  поэтому не могли  быть прочными.

      Своим оппонентам на  популярную тему  возврата в Советский Союз я задаю один и тот же вопрос: почему не разваливаются  США. Более того, процессом  интеграции  охвачена вся Европа.

      .  Политическую  ситуацию в современной Беларуси можно охарактеризовать  как  рецидив большевизма. Приход к власти  А.Лукашенко –ставленника  российских  коммунистов—тому подтверждение. Бывший лидер Белорусского Народного Фронта  Зенон Позняк называет это явление  лукашизмом—попытку восстановить Советский  Союз большевистскими методами. Демократов  Лукашенко называет  «дерьмократами»

      Моя старая мать, ныне покойная, часто просила выключить радиоприемник: «Як пачую жалобную  музыку,дык  успаминаю тату»,-говорила она сквозь слезы .Ее тату-моего  деда ,Станислава  Тереха, 7 января 1938г. расстреляли в витебской тюрьме за «шпионаж и агитацию в пользу Польши». Он  был конюхом колхоза  имени Буденного в деревне Гапоново  Минской  области. К несчастью нашей семьи, Гапоново располагалось возле самой  границы с Польшей по восточную- большевистскую сторону.

      За  письмо по почте родному брату в Польшу  к 3 годам лагерей и бессрочной высылке  был приговорен мой отец, и вся  наша семья выехала  в Сибирь. Вот я и спрашиваю теперешних неокоммунистов и  людей с  короткой исторической  памятью: .неужели моей многострадальной  Беларуси этого мало? Когда  мы  излечимся от красной  заразы?

     И, наконец, последний штрих к  картине на близкую моему сердцу тему  Дальнего Востока. В своих таежных походах я никогда не расставался с фотоаппаратом  «Зенит-С» и потому  имею неплохую коллекцию таежных фотографий. Есть у меня и  комплект  полетных карт регионов, где я служил, в том числе Приморского края. Во время прощального путешествия по Дальнему Востоку в киоске г.Уссурийска я  купил географическую карту …и ахнул! Вся топонимика  Приморья (она была в основном китайской) оказалась переименованной на русскую.

      К примеру, город Уссурийск  для нас с супругой  стоял на реке Суйфун, а теперь  он стоит на  реке Раздольной. Знакомые реки, горные вершины: Лефу, Даубихэ, Улахэ, Цхамодынза—все стали русскими. Исключение составил Сихотэ-Алиньский  хребет: видно постеснялись русификаторы. Поясню: переименование состоялось после известного советско-китайского вооруженного конфликта на острове Даманском  реки  Уссури в 1967году.  Надо полагать, из Москвы  поступила команда: «стереть из памяти». И—стерли!

      Не так ли поступают  русификаторы в Белоруссии? Тот же прием—стереть историческую память, просматривается, к примеру,  в переименовании  деревень  Вояры ,где  жили  вояры-повстанцы  Тадеуша Костюшки, в  русское- Бояры. Обратите внимание  как много таких деревень на  Беларуси. В одном только нашем  Ильянском  сельском совете  их три: Ражинские, Великие и Боровые.

     Слова «боярин»  в белорусском языке нет, ему  соответствует—воевода.  Такое  пояснение необходимо  славянособоровцам, они белорусского языка не знают. Я так же, как и Виктор Дашук  не хочу, чтобы  судьба белорусов была похожей  на  судьбу вымирающего  народа нанаи.

      Для большей убедительности темы русификации, сошлюсь на классика советской литературы Александра Фадеева. Он родом из села Чугуевка  Приморского края. Я не раз бывал в  этом русском поселении  на реке Улахэ. А.Фадеев  повествует об удэгейцах, вымерших в наше советское время (роман  «Последний из  Удэге»). Место былого расселения этого исчезнувшего этноса- долины  рек Улахэ и Даубихэ (верховье реки Амур).

       В 50-х годах прошлого века, охотясь  на реке  Даубихэ я однажды  наткнулся на  пустую удэгейскую фанзу. Летом фанза не пустовала: в урочище местный колхоз  привозил  пасеку. Не взирая на частые посещения медведей –любителей сладенького, медосбор в тайге был отменным.  Приветливый пасечник каждый раз угощал нас-- охотников, медовухой.

Станислав Лешкович - фермер,  бывший летчик- испытатель            

г.Минск-Нижний Новгород , январь 2005г.